Неточные совпадения
Если брать православие не в его официальной, казенной, извращенной форме, то в нем больше свободы, больше чувства братства людей, больше доброты, больше
истинного смирения, меньше властолюбия, чем в
христианстве западном.
Бухарев, один из наиболее интересных богословов, порожденных нашей духовной средой. Он был архимандритом и ушел из монашества. Он интегрировал человечность целостному
христианству. Он требует приобретения Христа всей полнотой человеческой жизни. Всякая
истинная человечность для него Христова. Он против умаления человеческой природы Христа, против всякой монофизической тенденции.
Александр I был связан с масонством и так же, как и масоны, искал
истинного и универсального
христианства.
Началась эпоха самоутверждения безбожного человечества, тяжелый опыт, который должен был быть изжит до конца, прежде чем человечество могло вступить на путь богочеловеческий, прежде чем была религиозно сознана
истинная антропология, не бесчеловечная антропология исторического
христианства, не безбожная антропология гуманизма, а антропология богочеловеческая.
Так это было с самых первых времен
христианства. И вот тут-то, с самых первых времен его, появились люди, начавшие утверждать про себя, что тот смысл, который они придают учению, есть единый
истинный и что доказательством этого служат сверхъестественные явления, подтверждающие справедливость их понимания.
Для покорения
христианству диких народов, которые нас не трогают и на угнетение которых мы ничем не вызваны, мы, вместо того чтобы прежде всего оставить их в покое, а в случае необходимости или желания сближения с ними воздействовать на них только христианским к ним отношением, христианским учением, доказанным
истинными христианскими делами терпения, смирения, воздержания, чистоты, братства, любви, мы, вместо этого, начинаем с того, что, устраивая среди них новые рынки для нашей торговли, имеющие целью одну нашу выгоду, захватываем их землю, т. е. грабим их, продаем им вино, табак, опиум, т. е. развращаем их и устанавливаем среди них наши порядки, обучаем их насилию и всем приемам его, т. е. следованию одному животному закону борьбы, ниже которого не может спуститься человек, делаем всё то, что нужно для того, чтобы скрыть от них всё, что есть в нас христианского.
В сочинении этом, как писал мне профессор, Хельчицкий около 4-х веков тому назад высказывал тот же взгляд на
истинное и ложное
христианство, который высказывал и я в сочинении «В чем моя вера?».
То же и для тех так называемых преступников, живущих внутри наших обществ. Для того, чтобы покорить этих людей
христианству, есть только одно-единственное средство: христианское общественное мнение, которое может быть установлено среди этих людей только
истинным христианским учением, подтвержденным
истинным христианским примером жизни.
Если бы
христианство предлагалось людям в его
истинном, а не извращенном виде, то оно бы не было принято большинством людей, и большинство это осталось бы чуждым ему, как чужды ему теперь народы Азии. Приняв же его в извращенном виде, народы, принявшие его, подверглись хотя и медленному, но верному воздействию его и длинным, опытным путем ошибок и вытекающих из них страданий приведены теперь к необходимости усвоения его в его
истинном значении.
Христианство в его
истинном значении разрушает государство.
Чем шире распространялось
христианство и чем большую оно захватывало толпу неподготовленных людей, тем менее оно понималось, тем решительнее утверждалась непогрешимость понимания и тем менее становилась возможность понять
истинный смысл учения.
Если мы не удивляемся на то противоречие между нашими верованиями, убеждениями и поступками, то это происходит только оттого, что влияния, скрывающие от людей это противоречие, действуют и на нас. Стоит только взглянуть на нашу жизнь с точки зрения того индейца, который понял
христианство в его
истинном значении без всяких уступок и приспособлений, и на те дикие зверства, которыми наполнена наша жизнь, чтобы ужаснуться перед теми противоречиями, среди которых мы живем, часто не замечая их.
Теперь не одно меньшинство людей, всегда понимавших
христианство внутренним путем, признает его в его
истинном значении, но и всё то огромное большинство людей, кажущееся по своей общественной жизни столь далеко отстоящим от
христианства.
Так или иначе, но все люди нашего времени в сознании своем не только отрицают существующий отживший языческий строй жизни, но и признают, часто сами не зная этого и считая себя врагами
христианства, то, что спасение наше только в приложении к жизни христианского учения или части его в его
истинном значении.
Иногда думается: для чего было нужно то извращение
христианства, которое и теперь более всего другого мешает принятию его в его
истинном значении. А между тем это-то извращение
христианства, приведши людей в то положение, в котором они находятся теперь, и было необходимым условием того, чтобы большинство людей могло воспринять его в его
истинном значении.
Лютеранский катехизис говорит: «Церковь есть святое
христианство, или собрание всех верующих под Христом, главою их, в котором св. дух через Евангелие и таинства предлагает, сообщает, усваивает божеское спасение», подразумевая то, что католическая церковь заблудшая и отпавшая и что
истинное предание хранится в лютеранстве.
Церковные люди считают
христианством то представление о нем, которое они себе составили, и это-то понимание
христианства считают единым несомненно
истинным.
Чем дальше жило человечество, тем более и более уяснялся ему смысл
христианства, как это не могло и не может быть иначе со всяким учением о жизни. Последующие поколения исправляли ошибки предшественников и всё более и более приближались к пониманию
истинного его смысла.
Теперь скажу о другом мнимом понимании
христианства, мешающем
истинному пониманию его, — о понимании научном.
Здесь провел юность свою Владимир, здесь, среди примеров народа великодушного, образовался великий дух его, здесь мудрая беседа старцев наших возбудила в нем желание вопросить все народы земные о таинствах веры их, да откроется истина ко благу людей; и когда, убежденный в святости
христианства, он принял его от греков, новогородцы, разумнее других племен славянских, изъявили и более ревности к новой
истинной вере.
Говоря о христианском учении, ученые писатели обыкновенно делают вид, что вопрос о том, что
христианство в его
истинном смысле неприложимо, уже давным-давно окончательно решен.
«Церковь есть святое
христианство, или собрание всех верующих под Христом, главою их, в котором св. дух через евангелие и таинства предлагает, сообщает, усваивает божеское спасение». Лютеранский катехизис говорит так, подразумевая то, что католическая церковь заблудшая и отпавшая и что
истинное предание хранится в лютеранстве.
Церковное извращение
христианства отдалило от нас осуществление царства божия, но истина
христианства, как огонь в костре, который, заглушенный на время наваленным сырым хворостом, уже высушил сырые прутья, начинает охватывать их и выбиваться наружу.
Истинное значение
христианства теперь уже видно всем, и влияние его уже сильнее того обмана, который скрывает его.
И понимая так превратно учение Христа, люди, не желающие ему следовать, делают одно из двух: или, признавая совершенство недостижимым (что совершенно справедливо), откидывают всё учение как неисполнимую мечту (это делается светскими людьми), или, что самое вредное и распространенное и делалось и делается большинством людей, считающих себя христианами, это — то, чтобы, признавая совершенство недостижимым, исправлять, то есть извращать, учение и вместо
истинного христианского учения, состоящего в вечном стремлении к божескому совершенству, исполнять правила, называемые христианскими, но большей частью прямо противные
христианству.
Люди часто думают, что для того, чтобы быть
истинным христианином, надо делать особенные, необыкновенные дела. Это неправда. Для
христианства нужны не особенные, необыкновенные дела, а только всегдашнее усилие сознания, освобождающее себя от грехов, соблазнов и суеверий.
Христианину надлежит верить, что в языческом мире хотя и живо ощущалась потребность в таинстве, ибо она не устранима из религии по самому ее существу, и хотя она утолялась по-своему [Об этом см. ниже в отделе III.], но не было таинств
истинных, «питающих в жизнь вечную», которые могли явиться лишь в
христианстве, после воплощения Бога-Слова, давшего Свою Плоть и Кровь в живот вечный.
Это уклонение искусства от своего
истинного, высокого назначения происходило везде, произошло и в
христианстве.
Для одних он был прежде всего предстателем за «униженных и оскорбленных», для других — «жестоким талантом», для третьих — пророком нового
христианства, для четвертых он открыл «подпольного человека», для пятых он был прежде всего
истинным православным и глашатаем русской мессианской идеи.
Не говоря уже об учителях церкви древнего мира: Татиане, Клименте, Оригене, Тертуллиане, Киприане, Лактанции и других, противоречие это сознавалось и в средние века, в новое же время выяснялось всё больше и больше и выражалось и в огромном количестве сект, отрицающих противное
христианству государственное устройство с необходимым условием существования его — насилием, и в самых разнообразных гуманитарных учениях, даже не признающих себя христианскими, которые все, так же, как и особенно распространившиеся в последнее время учения социалистические, коммунистические, анархические, суть не что иное, как только односторонние проявления отрицающего насилие христианского сознания в его
истинном значении.
Великое же благо их в том, что, приняв в извращенном виде
христианство, включавшее в себя скрытую от них истину, они неизбежно приведены теперь к необходимости принятия христианского учения уже не в извращенном, а в том
истинном смысле, в котором оно всё более и более выяснялось и вполне уже выяснилось теперь и которое одно может спасти людей от того бедственного положения, в котором они находятся.
Так что хотя освобождение от ложных религиозных форм, всё убыстряясь и убыстряясь, совершается, люди нашего времени, откинув веру в догматы, таинства, чудеса, святость библии и другие установления церкви, не могут все-таки освободиться от тех ложных государственных учений, которые основались на извращенном
христианстве и скрывают
истинное.
По
христианству же нашего общества и времени признается
истинной и священной наша жизнь с ее устройством тюрем одиночного заключения, альказаров, фабрик, журналов, барделей и парламентов, и из учения Христа берется только то, что не нарушает этой жизни.
Вот эта-то бессознательная вера, вернее суеверие людей христианского мира в законность поддерживания устройства мира насилием и в законность и неизбежность самого насилия, — вот эта-то вера, основанная на извращенном
христианстве и прямо противоположная
истинному (хотя люди, освободившиеся от веры в лжехристианство, и не признают этого), и составляла и составляет до последнего времени главное препятствие для принятия людьми всё более и более выясняющегося для них в наше время христианского учения в его
истинном значении.
Христианство в его
истинном значении, и только такое
христианство, освобождает людей от того рабства, в котором они находятся в наше время, и только оно дает людям возможность действительного улучшения своей личной и общей жизни.
Так это при мне и осталось, хотя я, впрочем, ревность своего зырянина не стеснял и предоставлял ему орудовать испытанными, по своей верности, приемами князя Андрея Боголюбского, о коих выкликал над его гробом Кузьма-домочадец: «придет, дескать, бывало, язычник, ты велишь его весть в ризницу, — пусть смотрит на наше
истинное,
христианство».
И такие люди и были и есть — христиане, потому что в том, чтобы вместо цели внешней, для достижения которой нужно согласие всех, ставить себе цель внутреннюю, для достижения которой не нужно ничьего согласия, и состоит сущность
христианства в его
истинном значении.
Такова и оставалась для меня всегда сущность
христианства, то, что я сердцем любил в нем, то, во имя чего я после отчаяния, неверия признал
истинным тот смысл, который придает жизни христианский трудовой народ, и во имя чего я подчинил себя тем же верованиям, которые исповедует этот народ, т. е. православной церкви.
Исповедание
христианства в его
истинном значении, включающем непротивление злу насилием, освобождает людей от всякой внешней власти. Но оно не только освобождает их от внешней власти, оно вместе с тем дает им возможность достижения того улучшения жизни, которого они тщетно ищут через изменение внешних форм жизни.
Так что для восприятия христианского учения в его
истинном значении людям христианского мира, более или менее понявшим истину
христианства, нужно освободиться не только от веры в ложные формы извращенного христианского учения, но еще и от веры в необходимость, неизбежность того государственного устройства, которое установилось на этой ложной церковной вере.
Вот почему
истинная свобода есть лишь в
христианстве.